Читать интересную книгу К истокам русской духовности. Этюды - Марина Черносвитова

по поводу чего, Алексей Елисеевич писал, что «в этом пятистишии больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина», и спросил – а, этот – не сумасшедший? Иван Борисович очень громко рассмеялся и сказал: «Он, по крайней мере, не скрывает, что идиот!» В жизни нет случайности. Поэтому не случайно, что наш научный редактор, которому мы благодарны ещё и за информацию о Сергее Есенине, с которой он поделился с нами, в 1990 году познакомился с прекрасной женщиной преклонного возраста, всю жизнь, после двадцати лет, прожившей в Париже, редактирующей статью Евгения Васильевича для журнала «Грани», как бы между прочим, рассказала, что у ехала из России из-за смерти человека, поэта-гения, необыкновенной личности, которого она безумно любила! Ей было 18 лет, а ему 80! Она жила с ним всего два года и он умер. По шестому чувству, если верить нашему редактору, Евгения Васильевича сначала «озарило», а потом он услышал: «Алексей Елисеевич Крученых»! Правда, будучи психиатром, Евгений Васильевич, как он нам рассказал, долгие годы анализировал свое озарение (тогда не было сказано ни слова о Есенине, статья была «Ницше, Рильке и Россия», см. выше) и вспомнил, что в кабинете его редакторши, где она правила очень интеллигентно, статью Евгения Васильевича, висел портрет… Алексея Елисеевича Крученых!

И третий – Николай Иванович Бухарин. Да, идеолог нашей партии, единолично управлявший «духовным производством» в стране. (Крученых не был современниками признан поэтом, он был для всех гонителем Сергея Есенина). Это он делал открыто и честно. Возможно, именно за это, Борис Пастернак дал Крученых рекомендацию в Союз писателей, в результате которой А.Е.Крученых стал признанным… гонителем Сергея Есенина!

Вот еще несколько выдержек из статьи Галанта: «…мы смело можем сказать, что Есенин – величайший лирик пьянства, и вряд ли мы найдем в мировой литературе такую пьяную лирику, которую можно было бы сопоставить с есенинской….Прежде всего бросается в глаза столь характерный цинизм алкоголиков. Притупление чувства стыда, притупление элементарных чувств „благопристойности“… притупление этического чувства вызывает у него поступки, которые доводят его до звероподобных состояний разнузданности диких инстинктов. Все эти состояния делают его в большей или меньшей степени антисоциальным».

Нет, это отнюдь не психопатологический анализ. Это весьма определенное и не скрываемое, тем не менее, не личное отношение И. Б. Галанта к С. А. Есенину, а нечто большее. Читаем: «Если пренебречь некоторыми нецензурностями языка… то остается еще удивляться поистине пьяной любви поэта к зверям и всякому скоту…». «Мужицкая зоофилия» – определение, данное Галантом поэту в своей статье, – что это: синоним скотоложества?

Теперь процитируем другого автора: «…есенинщина – это самое вредное, заслуживающее настоящего бичевания явление нашего литературного дня… это отвратительная напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами и оттого еще более гнусная. Причудливая смесь из «кобелей», икон, «сисястых баб», «жарких свечей», березок, луны, сук, господа бога, некрофилии…». «Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого «национального характера»… Это написал в «Злых заметках» Н. И. Бухарин («Правда», 12 января 1927 года). Вскоре эта статья вышла отдельной брошюрой. Напомним, что Н. И. Бухарин в это время был: 1) главный редактор «Правды», 2) главный редактор журнала ЦК партии «Большевик», созданного для «защиты и укрепления исторического большевизма против любой попытки искажения и извращения его основ…».

Пусть поверит читатель на слово, что у Крученых в отношении к Есенину предостаточно эпитетов «скотство», «мертвечина», «некрофилия», «кладбищенская любовь» и т. д. Напомним также, что он автор брошюры «Крученых А. О статье Н. Бухарина против Есенина (1927)». И она была в «архиве». И. Б. Галанта, как и другие7.

Пора бы рассказать о В. С. Гриневиче. В 1927 году вслед за статьей Н. И. Бухарина он выпустил опус «К патографии С. Есенина» все в том же «Клиническом архиве». Метод, каким пользовались авторы Галант – Крученых – Бухарин, развивая до политико-идеологической догмы и канонизируя легенду Дункан о Есенине, – пробабилизм. Он был подкреплен авторитетом Ганнушкина. Пробабилизм – это часть древней схоластики, правила и приемы создания правдоподобной версии осуждения и обвинения. В отношении к С. А. Есенину были пущены в ход слова «сумасшедший» и «самоубийца». Затем, когда вердикт осуждения Есенина поднялся на уровень политики и идеологии и появился термин «есенинщина», как синоним деградации и упаднеческого творчества, к этим ключевым словам присоединилось третье – «крестьянин» («мужик», «русская деревня», «национальный русский характер»).

Хорошо составленный по законам пробабилизма вердикт, действует безотказно и на толпу, а порой и на самого осуждаемого.

А теперь о происхождении «Черного человека».

Уже друзья и современники С. А. Есенина, попавшие под гипноз созданной ему легенды-вердикта, робко пытались доказать, что «Черный человек» – это не бред и не галлюцинация, что есть прототипы. Например, немного раньше «Черного человека», в 1922 году, имажинист Вадим Шершеневич написал «Даму в черной перчатке». Говорили о влиянии Пушкина, о «Моцарте и Сальери» (есть ведь там такие строчки в «Сцене 2», которая происходит… в трактире: «мне день и ночь покоя Не дает Мой черный человек. За мною всюду Как тень он гонится»).

Несколько позже стали вспоминать «Черного монаха» Чехова, «Аббата» (одетого в черное) Эдгара По. А «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, – называли же Есенина «русским Дорианом Греем»!

Но если уж вставать на этот путь и говорить о литературной традиции двойников и двойничества, то она восходит и к таким именам, как Шекспир, Сервантес, Лопе де Вега… Не говорим уже о гениях двадцатого века Хорхе Луисе Борхесе, Габриэле Гариса Маркесе и Хулио Кортасаре и Мзечабук (Чабуа) Ираклиевич Амирэджиби, гениально преодолевших повседневную обыденность бытия! Что ни великий писатель, то непременно в расцвете его творчества появляется произведение, где главный герой раздваивается (или удваивается). Это художественно выверенный прием философского, глубоко мировоззренческого и этического осмысления действительности. Простите, возразят нам авторы «Гениальности и одаренности» («Клинического архива»): ведь все названные вами имена писателей и поэтов – имена людей сумасшедших!

О, если бы речь не о Есенине и не о его гибели! Вот в последнее время стали уже говорить и писать, что «черный человек» Есенина – это Троцкий, а другие – Сталин. Да. дело вкуса. А вкусы тех, кто берется толковать о «Черном человеке», не имеют к гениальному произведению, к его автору никакого отношения.

Мы заканчиваем и закрываю тему «сумасшествия» С. А. Есенина. «Гений» – для того, чтобы его нести на своих плечах, – требует идеального психического здоровья. Какой самодисциплиной, внутренней сосредоточенностью и работоспособностью должен обладать человек, создавший за два последних года перед свое смертью такие шедевры. как «Персидские мотивы», «Письмо к женщине», «Письмо к матери», «Письмо к деду», «Метель», «Весна», «Цветы», «Анна Снегина»! Это не все. Откройте томики собрания сочинений С. А. Есенина и прочтите все, что он написал в 1924 – 1925 годах. И сравните со словами Галанта-Бухарина о Есенине… Да, советуем посмотреть, что написал Есенин в 1925 году….

Ниже мы представим некоторые вещи, которые остаются для нас загадочными, но могущими неожиданно пролит свет на трагедию в «Англетере»… В. С. Гриневич, начинающий врач с периферии, публикуется в престижном журнале «Клинический архив», при этом после статьи И. Б. Галанта – в 1927 году. Гриневич в 1927 году был здоров. Умер же он в 1928 году 26 июня. За период существования «Клинического архива» умерли и другие авторы журнала. Но некролог есть только один – о В. С. Гриневиче.

Может быть, широкому читателю неизвестно, что на смерть С. А. Есенина 19 января 1926 года откликнулся Л. Троцкий, опубликовав в «Правде» статью «Памяти Сергея Есенина». Это положительная статья, в которой, конечно, есть, что «Есенин не от мира сего», но все же он «интимнейший лирик». Основной конфликт Есенина с его эпохой Троцкий видит как раз в том, что «Есенин интимен, нежен, лиричен, – революция, – публична, – эпична, – катастрофична. От того-то, короткая жизнь поэта оборвалась катастрофой.

«К смерти, – заключает Троцкий, – Есенин тянулся почти с первых годов творчества, сознавая внутреннюю свою незащищенность».

Может быть, широкому читателю неизвестно, что в поэме «Песнь о великом походе», написанной в 1924 году к пятилетию Петроградской обороны в стиле народных русских сказов, с одной стороны, выступает злодей Петр, на костях людских построивший Петроград, а с другой стороны – народ со своими героями… Троцким и Зиновьевым.